Глава 3

13 октября 1967 года
Итак, граждане бездельники-тунеядцы, мое мнение о ваших контрольных вы уже знаете. Я хотел их все оформить как вопиллеры, но посчитал это ниже своего достоинства. И не надо шептать друг другу, что я жестокий и бесчеловечный Темный Лорд. Я, между прочим, от ваших контрольных пережил экзистенциальный шок. Достаточно сказать, что название всех Непростительных Проклятий правильно написала только мисс Блэк. Мисс Блэк, объясните, пожалуйста, этим бабуинам, как пишется Круциатус. Протего! Мисс Блэк, я просил продиктовать по буквам, а не пытаться применить проклятие к мисс Скиттер. Вы в курсе, что за него обещает Уголовный Кодекс? Ну вот видите, вы знаете. Зачем же вы мне написали в контрольной две страницы про то, что вы с этим не согласны, но нигде не упомянули, что же все-таки написано в УК? Это очень плохо, что вы не согласны, мисс Блэк! Да, я действительно так думаю. Да, вы нарвались на отработку. Пожалуйста, не светитесь как огонь святого Эльма.
Отдельное спасибо всем праведникам и праведницам, которые сообщили мне, что основным свойством Непростительных Проклятий является то, что они непростительны, а также мерзки, ужасны, отвратительны и недушеспасительны. Я плакал, бил земные поклоны и сгрыз собственную палочку, чтоб чего не вышло. Учтите, если кто-то рассчитывает в конце семестра откосить от практической части экзамена по религиозным убеждениям, то этот номер у вас не прох**ает, как говорят трансильванские оборотни.
Да ну? ... Ну надо же! ... Что вы говорите! .... Мисс Прюэтт, спасибо за прочувствованную речь. Я посмотрю, куда денется ваш пацифизм, если какая-нибудь, как вы выражаетесь, «заблудшая душа», допустим, убьет вашего ребенка.
Теперь о Патронусе. Я категорически не согласен, что его создает магия любви. Во-первых, таковой не существует. Да, мистер Уизли, в этом вопросе я расхожусь с директором Дамблдором. Не советую вам испытывать его так называемую магию любви на себе. Во-вторых, я полагаю, что вы все слишком обобщаете свой личный опыт. Это простительно, учитывая ваш возраст. Разумеется, ваши воспоминания, которые помогают вам вызвать Патронус, связаны с родителями или первой влюбленностью. Но поверьте, вы станете старше. И поймете, что Патронус рождается от многих воспоминаний, не связанных с любовью. Какое воспоминание использую я? Мисс Скиттер, это бестактный вопрос. Вернемся к нашим дементорам.

17 октября 1967 года
Вот так-то лучше. Я хотел было отчаяться в своих преподавательских талантах и признать, что эти бездари так и закончат школу, не умея отличить дракла от загрыбаста, но мне пришла благодатная идея устроить тайные занятия. Темнота, факелы, старое романтическое название – «Вальпургиевы рыцари», ощущение запретности. Тут-то преподавание у меня пошло. У детей загорелись глаза, а кисель в головах затвердел и превратился в мозги. Никаких драк, никаких разговоров. Даже Малфой перестал лениться. Старшая Блэк... теперь я точно знаю, о чем она думает, когда вызывает Патронуса.
С запретностью материала, правда, была некоторая заминка. Молодежь рвется к практике, а я хоть и Темный Лорд, но у меня все-таки не девять жизней, а немного поменьше. Поэтому настоящей темной магии я их учить не стал. Просто перелистнул несколько глав в учебнике.
Одно плохо: у меня и так 12 пар в неделю, а теперь еще тайные занятия по одной паре через вечер: для старших, для младших и для святош с Гриффиндора. Их я пока держу отдельно, потому что Малфой постоянно дерется с Уизли, а старшая Блэк с Прюэтт.
А еще ко мне вчера подошла парочка с седьмого курса. Они, видите ли, готовятся в аврорат и ужасно боятся экзамена. И, в общем, не могли бы вы, пожалуйста, уважаемый профессор Риддл... хуже вас нет, это все знают... то есть лучше в черной магии, мы хотели сказать... И что мне было делать? С одной стороны, свои люди в аврорате, с другой – планы относительно раскрытия всех тайн Хогвартса и подготовки к захвату власти с такой аудиторной нагрузкой пришлось отложить. Вот своих выпущу, тогда, может быть...
Я сказал «вот выпущу своих»? Я это сказал? Заавадьте меня кто-нибудь срочно. А, черт, все равно не поможет, у меня же хоркруксы.

26 октября 1967 года
Пятый курс, Гриффиндор плюс Слизерин, – это, конечно, уникальный урок. Вынос мозга с одного удара. Но если бы это было все.
Например, четвертый курс, Слизерин плюс Равенкло – это тоже тот еще подарок. Каждая перемена начинается с того, что Рабастан Лестранж наигрывает на гитаре матерные частушки. Конечно, он их не напевает, так что формально баллы снять не за что. Но я же легилимент, и меня всякий раз разбирает неуместный и несолидный смех. Рабастан косит на меня хитрым глазом и наигрывает дальше. Я делаю вид, что не понимаю его намеков: я просто легилимент, а частушек этих не знаю. Хотя теперь знаю, конечно.
На уроке за Лестранжем сидят средняя Блэк и грязнокровка Тэд Тонкс с Равенкло. У них начинается роман. Я смотрю на них строгим и осуждающим взглядом, а они только сильнее улыбаются и берутся под партой за руки. Надо будет поговорить со средней Блэк, чтобы она прекратила этот позор. Вот на следующей неделе приедет Долохов, я поставлю его вечером на замену, и накручу средней Блэк хвоста. Пора ей понять, что союзы чистокровных и магглов не приводят ни к чему хорошему.
Равенкло – это отдельная песня. Очень старательные, начитанные ребята. Сдают прекрасные письменные работы. Бросишь, скажем, к загрыбасту – столь же глубокомысленно пускают пузыри. Сколько я их из-под воды вытащил.... Мне, наверно, вся непрощенка на сто лет вперед списалась.
А на первом курсе Хаффлпаффа есть замечательный мальчуган Квирнус Квирелл. Задумчивый флегматичный мальчик. Меня он за что-то любит. Подходит так иногда в коридоре и говорит: «Дядя Том, а знаешь что?» «Нет, - отвечаю, - не знаю. Я же тебе в голову влезть не могу. И начни, наконец, называть меня профессор Риддл». Юный философ стоит, покусывая ноготь, а потом изрекает: «Дядь Том, а я бы хотел быть таким, как ты». Или еще что-нибудь такое же смешное и масштабное.
Кстати, иногда, когда он сидит один, он плачет. По-моему, у него какие-то проблемы в семье. Ну ничего, я к ним зайду в гости на Хэллоуин, зачищу ситуацию.

7 ноября 1967 года
Долохов выдержал только три занятия, а после четвертого напился в хлам и ввалился на ночь глядя ко мне. Он рыдал и сморкался в мою мантию. По его мнению, с таким противником нам никогда не победить. А с такими соратниками – тем более.
Не понимаю, что его так расстроило. Ну получил несколько раз отскочившим Ступефаем. Так смотреть за детьми надо, а не крыс в Тайной Комнате считать. Ну да, Крэбб и Гойл его разыграли, изобразив в темном коридоре двух троллей. Скиттер написала про него в стенгазете такую пафосную дурь, что стыдно читать, а в довершение всего он вызвал Амелию Боунс с седьмого курса отвечать теорию. Говорит, когда она дошла до санкций за хранение темномагических артефактов, он почувствовал себя как на скамье подсудимых. Далеко пойдет девушка.
Чтобы он не ныл, пригласил его посидеть на моем любимом уроке у пятого курса. После урока он встал передо мной на одно колено и торжественно провозгласил: «Лорд Вольдеморт, вы величайший из живущих магов!» Приятно, черт возьми. А то от этих оглоедов разве доброе слово когда услышишь. Одна старшая Блэк анонимные открытки присылает. А приносит их сова, у которой на лапе золотое кольцо с гербом дома Блэков.
Да, кстати: малыш Квирелл просто хотел новую метлу и щенка бульдога, а получал только ругань отца-маггла. Но мне удалось-таки пробудить в папаше родительский инстинкт. Он пару дней был при смерти, но потом поправился и вроде бы щенка уже купил. Так что теперь в семье у Квиреллов мир. А метлу я купил Квирнусу сам.

Глава 5

16 января 1968 года
Сегодня я пришел на урок в хорошем настроении и решил поделиться им со своим курсом, пообещав пять баллов тому, кто ответит на вопрос, какое контрзаклятие блокирует Аваду. И настроение у меня резко попозло вниз, потому что ответом мне было напряженное молчание.
- Ну же, - сказал я добродушно. – Это простой вопрос. Вы это знаете.
Аудитория продолжала молчать. Старшая Блэк листала под партой запрещенную книгу по Темной магии, которую я ей давно запретил носить в школу, но безрезультатно. Малфой приготовился за мной записывать.
- Можно ли вообще блокировать Аваду заклятием? – задал я риторический вопрос.
- Раз вы спрашиваете, то можно, - наконец пробасил Гойл с задней парты.
Честно говоря, будучи студентом, я частенько бесился от лекций, на которых профессор рассказывает сказки, не подкрепляя их выкладками и рассуждениями, и постоянно повторяет прописные истины. Например, что Аваду нельзя заблокировать заклятием, и поэтому от нее можно либо увернуться, либо защититься каким-то предметом.
Когда я начал читать лекции, я сделал все по-другому. В конце концов, о том, что Аваду нельзя блокировать контрзаклятием, известно каждому идиоту. Для очистки совести я пару раз упомянул это в начале курса, и перешел к более интересным и нужным вещам. Я рассказал о трансфигурации воздуха, незаменимой в бою, но не изучаемой в Хогвартсе, потому что "это слишком сложно для студентов". После двухнедельной ожесточенной войны с глупостью, во время которой я в первый раз заподозрил, что есть на свете вещи, с которыми я совладать не в силах, например, тупость Крэбба и Гойла, студенты наконец научились творить себе приемлемые щиты. Я угрохал кучу времени, делая то, что должна была делать Минерва, разругался с ней в пух и прах (Дамблдор потом вызывал нас к себе, чтобы накормить лимонными дольками и помирить, и мы все-таки помирились на том, что, синхронно озверев, треснули его Обливейтом и сбежали из кабинета директора как на третьем курсе), но теперь я по крайней мере спокоен насчет того, что в случае чего моих детей не перебьют в первой стычке.
От щитов, чтобы эти неучи не творили себе золотые или фарфоровые, я перешел к импульсу Авады и авадопроводимости материалов. Это было еще более кошмарно: мы решали одну элементарную задачу целый урок, от чтения ерунды в их домашках я испытывал приступы ужаса и бешенства попеременно, я метался вдоль доски, размахивая маггловским учебником по физике и по десять раз на урок поминал закон Ома, который является частным случаем закона Фламеля-Хунты. Я отказался от идеи рассказать им о новом разделе магии, который изучает отклонения при аппарировании как функцию от магической энергии окружающего пространства, хотя в бою хорошо бы аппарировать точно куда надо, с учетом всего того, что в тебя летит. Но оптимальную плотность и проводимость щита мы все-таки вывели, и на экзамене у большинства получились и правильные щиты, и доказательство их оптимальности.
И теперь, после всех этих мучений, двадцать великовозрастных остолопов не могут мне ответить, что Аваду блокировать контрзаклинанием нельзя. Разумеется, рука моя сразу потянулась к нагану, то есть к волшебной палочке.
- Помните ли вы, - спросил я уже зловеще, - как мы создавали щиты, защищающие от Авады?
Аудитория заметно оживилась, и в глазах у всех отразился ужас от мысли, что профессор Риддл сейчас перейдет к практическим занятиям – в конце того семестра я неплохо их припугнул, пригрозив, что щиты на экзамене они будут держать сами, а я буду швыряться по ним Авадами, чтобы произошел естественный отбор. Разумеется, на экзамене щиты мы вешали на стену, но с перепугу все выучили предмет, а Уизли так даже узнал от меня все подробности про естественный отбор, теорию Дарвина и шестоднев.
- Так какого ж черта мы бы валандались со всем этим полтора месяца, если бы было заклинание, способное заменить щит? – взревел я так, что в Тайной Комнате было слышно. – От Авады нет никакого контрзаклятия, слышите! Никакого! Запомните это раз и навсегда, если вам это не очевидно из характеристической функции! Да черт вас возьми! – я сотворил полдюжины пауков и показательно их расстрелял. – Я дважды говорил это в начале прошлого семестра! Что мне, каждый урок с Авады начинать, извините за каламбур?!
Аудитория порядком струхнула. Честное слово, если бы какой балбес заикнулся про магию любви, которая якобы блокирует Аваду, как говорит Дамблдор, который уже который десяток лет не может ни доказать существование этой магии формально, ни набрать экспериментальный материал – если бы кто только заикнулся, я бы заавадил его на месте. Но то, что Дамблдор еретик и шарлатан, мои ребята все-таки уже запомнили.
- Я был под Империо... – невпопад брякнул Малфой, но стушевался и полез под парту. Уизли и Прюэтт стали пихать сидящую впереди Блэк, чтобы она их выручала, - весь прошлый семестр они с Блэк попеременно спасали друг друга от моего гнева, вовремя задавая провокационные вопросы, и у них установились подчеркнуто холодные, но в общем-то дружеские отношения.
- Профессор, - наконец подняла руку старшая Блэк, пошуршав своей книжкой под партой, - а какие модификации Круциатуса пробивают Протего?
Вот ведь умница девочка! Я именно об этом и хотел сегодня поговорить, пока они меня не расстроили. Легилиментит она меня, что ли? А хорошо бы, действительно, заняться чем-нибудь забавным: например, заставить Прюэтт защищать лабораторных мышей, которых я буду, несмотря на ее защиту, безжалостно мучить. Хотя я Прюэтт и так напугал.
- Ладно, - сказал я, вздохнув. – Мисс Блэк, идите сюда. Будем с вами мучить мышей, а потом меня... когда вы, - я обвел взглядом класс, - опять будете по несколько дней одно заклинание разучивать.

6 февраля 1968 года
Я по-прежнему не понимаю, почему на мои консультации являются только лучшие студенты курса, а балбесы и двоечники не приходят даже на уроки, хотя постепенно я начал к этому привыкать. Сегодня консультация должна была выдаться спокойной: домашку все сдали два дня назад, до контрольной еще месяц. Разве что Тонкс зайдет с интересной задачкой или старшая Блэк ... ну просто зайдет. Я поставил чайник (маггловская, а скорее скитальческая привычка, никак не могу отучиться), раскрыл старый фолиант, на который я давно точил зуб, развернул пергамент и бодро выписал условия первого порядка. Но продифференцировать неявную функцию я не успел, потому что...
- Здравствуйте, профессор Риддл, - услышал я дрожащий голосок за своей спиной.
- Здравствуйте, мисс Джоркинс, - сказал я более-менее любезно. – Давно хотел вас повидать.
Берта Джоркинс робко вошла в мой кабинет, пряча за спиной расцарапанные и испачканные в земле ладони. На квиддичном-то поле она сорвиголова, а как дойдет до дела, куда только ее смелость пропадает. Да, профессора боится тот, чья совесть нечиста... А на совести у Джоркинс были такие домашки, что я просто подвывал от жути.
- Вы что-то хотели спросить? – предположил я, после того как Джоркинс просидела на краешке стула пять минут.
- За-за-за, - пролепетала Джоркинс, но потом вдохнула и выпалила: - Я забыла заклинание против бокара, профессор!
- Против боггарта, - устало поправил я. – Ну как же вы его забыли?
- Я... я... – снова замямлила Джоркинс, и у меня создалось паршивое чувство, что она сейчас будет реветь, - у меня плохая память, сэр.
- Джоркинс, память здесь ни при чем, - сказал я и взял в руки мел. – Представьте себе боггарта как N-мерную сферу в вакууме. Затем положите N равным трем. Теперь представьте, что магический вектор силы натяжения...
В этот момент за моей спиной раздались сдавленные рыдания.
Некоторое время я довольно тупо постоял у доски, не совсем представляя себе, что делать в такой ситуации. Сердце мое боролось с рассудком, как у флоберовской дурочки на букву Б. Рассудок, после некоторого размышления, подсказывал, что стоило бы оставить Джоркинс в классе и сматываться подальше. А мое прекрасное сердце, из-за которого у меня даже Авада в мышонка на позапрошлой неделе сорвалась, да так, что чуть в меня не отскочила, мое сердце властно повелевало мне утешить ребенка.
- Джоркинс, прекратите, - наконец произнес я и протянул ей свой платок. – Немедленно перестаньте реветь!
Джоркинс робко взяла мой платок, лишь немного приподняв голову от парты, и начала комкать его в руке, тут же его безбожно испачкав. Я сотворил из пергамента новый платок, поднял Джоркинс на ноги, высморкал ее и отчистил наконец ее руки.
- Ну полно вам, Берта, - сказал я, садясь рядом с ней за парту. – Успокойтесь. Вы знаете больше, чем думаете, как легилимент вам говорю. И если вы что-то забыли, это всегда можно вывести. Давайте начнем с вами заново. Вот я сейчас нарисую сферу, - я призвал со стола очередной лист пергамента, и нарисовал под условиями первого порядка для задачи, которую я начал решать, три оси координат.
- Профессор, не мучайте меня, - упавшим голосом попросила Джоркинс, взглянув на условия первого порядка.
- Ну кто же вас мучает, - вздохнул я, постепенно проникаясь жалостью к самому себе. – Не хотите сферу, давайте возьмем бладжер, - я трансфигурировал стул из соседнего ряда в бладжер и положил его на парту перед Джоркинс.
- Вы играли в квиддич, профессор? – совершенно ни к чему спросила Джоркинс.
- Нет, - отрезал я и потер голову в том месте, по которому мне на третьем курсе съездили битой. – Теперь представьте, что бладжер это боггарт. Он еще не имеет формы, но он чувствует магию, исходящую из вас, - я хотел было снова помянуть вектор силы, но вовремя спохватился и трансфигурировал указку в квиддичную биту. Джоркинс уже смотрела на меня осмысленным и даже заинтересованным взглядом.
- Это ваша магия, - сказал я, подкинув в руке дубину и постепенно понимая комичность ситуации. – Это боггарт, - я приложил биту к бладжеру, изображая касательную. – Теперь наша задача – сменить угол.
Мы промаялись с битами вместо векторов битый час, за который я успел сотворить два комплекта квиддичного инвентаря, но когда я наконец с опаской притащил из лаборантской боггарта, меня ждал приятный сюрприз: Джоркинс невербалкой развеяла его в прах со второй попытки. Вот что значит фундаментально подойти к вопросу! От радости я даже потрепал Джоркинс по ее невозможной мальчишеской стрижке, рассудив, что прическу я ей не испорчу из-за отсутствия таковой. Джоркинс весело глянула на меня и убежала в лаборантскую, где тут же что-то разбила и выволокла оттуда мой недельный запас боггартов. Я позволил ей репрессировать еще полдюжины диковинных насекомых, но потом все же отобрал у нее оставшихся боггартов и загнал их в шкаф.
- Спасибо, профессор! – крикнула Джоркинс, потянула из-под парты свой портфель и сшибла им чернильницу. Я подумал, что веселая Джоркинс кое в чем похуже плачущей, и улыбнулся. – У меня сегодня даже боггарт изменился.
- Мнээ? – ответил я, начиная перебирать пергаменты на своем столе в попытке найти тот, на котором я начал решать задачу полтора часа назад. – А был?
- На вас был немного похож, - шепнула мне Джоркинс на ухо, подскочив ко мне, потом клюнула меня в щеку, хихикнула и убежала.

Глава 7

13 марта 1968 года
По-моему, я все-таки подобрал ключик к Артуру Уизли, чье обучение математике уже начало казаться мне безнадежным. Началось все с того, что Рабастан порвал половину струн во имя святого Валентина, и даже сам за ними пошел, но я все же выловил его под Шеффилдом и пообещал привезти их в следующий раз из Лондона, если я до тех пор не оторву ему башку. Так я и забрел в маггловские районы, где не удержался и завернул к букинисту, а букинист, узнав о том, что у меня есть глупо дитятко, нашел для меня биографию Блеза Паскаля с элементами математики. А сам я нашел для себя парижское издание Леконта де Лиля - кое в чем магглы все же преуспели, в силу чисто статистических закономерностей. Нельзя не заметить кстати, что в матстатистике они тоже преуспели...
Как бы то ни было, когда три недели назад Уизли дочитал до комбинаторики, в нем что-то щелкнуло, и он впервые по собственному почину пришел ко мне за книгой по математике. Я испробовал на нем новый учебник Кнута-Паташника по дискмату, и результаты были самые впечатляющие. Но как следует порадоваться я не успел, потому что Уизли пошел путем Паскаля не только в комбинаторике.
Прошлым утром меня разбудил мерный глухой стук: домовые эльфы прибыли в мою комнату без приглашения и долбились головами в стену, выражая таким образом свое глубокое сожаление о том, что им придется сейчас меня разбудить. Из рассказа ушастых уродцев я выяснил, что мой ученик Артур Уизли совершил акт вандализма над часами в гриффиндорской гостиной и собрал из их деталей диковинный агрегат.
Когда я прибыл в гриффиндорскую гостиную, Уизли крутил ручку своего кассового аппарата, демонстрируя, как машина умеет складывать числа без помощи магии. Ну или почти без помощи, потому что я-то сразу увидел, что держится она на честном слове и нескольких заклинаниях. Кто так строит!
В гостиной Гриффиндора царил восторг, оживление и магглофильские настроения. Я даже хотел в сердцах разнести машину вдребезги, но пожалел Уизли и себя: страшно подумать, что нам обоим пришлось бы пережить, если бы его интерес к математике снова угас. Поэтому я собрался с мыслями и двумя взмахами палочки (и незаметным движением отвертки) научил машину решать квадратные уравнения, в доказательство превосходства магов. Я даже начал прикидывать, как заставить машину решать уравнения третьей степени и неосмотрительно почесал отверткой в затылке, когда в гостиную вломились Минерва и чертов Дамблдор.
За последние тридцать лет я немного утратил навык хитрить и изворачиваться, но все равно довольно бойко и правдоподобно свалил создание машины на Уизли, а маггловскую литературу в школе на происки иностранных разведок. Хотя, будучи застуканным рядом с чертовым калькулятором на коленях и с отверткой в руке, отвести от себя все подозрения невозможно.
Но я отомщен: из разговора о счетной машине я понял, что Дамблдор не умеет решать квадратные уравнения! Тоже мне: «магия любви, магия любви!» Шарлатан и невежда! Разумеется, я случайно проговорился об этом Скиттер, и уже сегодня смог сполна насладиться новым выпуском стенгазеты и выражением лица Дамблдора. Думаю, он меня ненавидит.

14 апреля 1968 года
Мне всегда нравились окрестности Хогвартса. Приятно порой посмотреть из окна на леса и горную гряду за ними или подняться осенним вечером на Астрономическую башню, сняв со студентов десяточка два баллов по дороге. Но с самого приезда в Хогвартс я чувствовал, что эти красоты мне когда-нибудь выйдут боком.
Вчера вечером мы недосчитались пятерых студентов. Погода стояла хорошая, и я предложил коллегам подождать до полуночи, рассчитывая на то, что нагуляются и вернутся. Но ровно в полночь меня подняла Минерва с известием о том, что студенты так и не вернулись.
Заклинания, прочесывание Запретного леса, разговоры с кентаврами и русалками ничего не дали. К утру ситуация стала серьезно пахнуть керосином. Авроров Дамблдор вызывать отказался. Минерва носилась по всей территории школы как угорелая. Хагрид наступил мне на ногу. Словом, ночка задалась.
Утром трое студентов вернулись, и тут начался самый цирк, потому что оказалось, что эти остолопы ходили в лес за Хогсмидом, то есть, на минуточку, самый что ни на есть маггловский лес в предгорье, где нет ни кентавров, ни Хагридовых тварей и где и от Хагрида маловато толка. Горы, разумеется, (надо рассказать студентам про законы оптики) оказались намного дальше, чем кажется, в ночном лесу у студентов хватило ума разделиться в поисках места для ночевки... О том, что наши выдающиеся путешественники пошли в поход в школьных мантиях, о возможной реакции магглов, вероятной огласке и прочем можно не упоминать.
На дворе стояла суббота. Светило солнце, температура была божеской. Я предложил коллегам пойти отоспаться несколько часов. Разумеется, Минерва тут же назвала меня бездушным, бессердечным, жестоким, в общем, учитывая то, что я Темный Лорд, рассыпалась в комплиментах. Выходить на помощь заблудившимся студентам, по ее мнению, следовало немедленно.
Я собрался довольно быстро – сказался опыт албанских путешествий. Через пятнадцать минут я уже был у ворот школы, где собирались преподаватели. Скажем так – я посмеялся, они удивились.
Дамблдор прибыл к месту сбора с метлой – он собирался прочесывать лиственный лес с воздуха. Хотя за сам вид Дамблдора на метле и с бородой наперевес можно смело отдать полжизни. А вторую половину можно не сомневаясь отдать за то, чтобы понаблюдать, как Минерва и Синистра будут продираться через подлесок в дорожных мантиях. Спасатели, пращур мой Салазар.
Я из всей нашей экспедиции был единственным, кто нормально оделся. Ботинки, куртка, рюкзак, острый посох. Хорошо, что студентам не пришло в голову штурмовать вершины, а то пришлось бы тащить еще ледоруб, обвязку и карабины. Весна в горах – время коварное: один неверный шаг – и с магией-то еле зарубишься.
Минерва узнала меня не сразу. Чарити улыбнулась мне с каким-то заговорщицким видом, словно она окончательно и бесповоротно уличила меня в магглофильстве. Флитвик подошел и с интересом подергал меня за рюкзак, как если бы он рос у меня прямо из спины. Я коснулся палочки и взмыл в воздух, заметив, что Дамблдор собирается сказать какую-то гадость.
Спасы начались с ожидаемым уровнем анекдотичности и идиотства. Я приземлился в ельнике и довольно бодро вышел в лиственную часть леса. Сначала я помахивал палочкой и разносил перед собой бурелом и подлесок, но вскоре махнул рукой и пошел как магглы. К счастью, вскоре я вышел на тропу и решил держаться ее. Дамблдор летел где-то над ветвями, тщетно пытаясь разглядеть что-то внизу, переживал и непечатно выражался, словно забыв, что мы, вообще-то, ищем студентов. Сзади сквозь лес с хрустом ломился медведь и иногда вскрикивал голосом Минервы. За остальными я не наблюдал, потому что мы договорились в случае чего посылать патронусов, а в случае чего с Хагридом он должен был просто кричать, что еще и эффективнее.
По дороге я старался размышлять то о приятном, то о полезном. Полезными были мысли о том, как использовать магию для поисковых и спасательных работ, чтобы впредь не лезть не выспавшись через бурелом. А приятными были мысли, как бы разнести к чертям весь этот лес вместе с двумя идиототуристами, Дамблдором и пятком магглов. На второй вопрос я ответ знал. Над первым как-то раньше не задумывался, а зря.
Через час я понял, что ответа на первый вопрос я сегодня не найду. Хоменум Ревелио перестало показывать даже коллег, хотя я ушел не так уж далеко. В принципе, это было ожидаемо: я всегда рассчитывал только на себя, и сегодня тоже вышел с пониманием того, что иду искать студентов один. Магия сейчас была бесполезна. Человек и лес, один на один. Хорошо.
Я пытался понять, куда идут заблудившиеся. Представить их логику. Напасть по маггловским приметам на их след. Поиски стали моей единственной целью, как во время одиноких странствий целью становился перевал или небольшое горное село. Я пытался прислушиваться – то ли к стихийной магии, то ли к сердцу, - иногда сворачивал с тропы, искал хоть какие-то следы. А потом я нашел свежее костровище.

http://www.eblog.ru/index.php?newsid=2948 Это китайские кубики для русских детей

Читаем все.. .... даже коменты...))

Rash Nicolas
не, ну как будто таждики из Нашей Раши писали - майфун, пакалёдный, насяльника, раскривушка...))))

Мери_Гленарван
бедный Снейп!))))

Мери_Гленарван

жду продолжения))) а ты задачку-то почитай))) до сих пор икаю от смеха!

Как-то Вольдеморт получил разом 10 кляузных писем, в которых обвинялись в неверности некоторые из его приближенных. Он допоздна просидел над ними, пытаясь разобраться в доносах, но в конце концов просто разрыдался, сетуя Нагайне на то, какими мерзавцами он окружен.

Конечно, всем очень жалко Вольдеморта, поэтому надо ему помочь разобрать жалобы и наказать кого понадобится.

Известно, что:

*Всего было 10 писем. 4 из них - анонимные.

*Крэбб и Гойл написали донос на одного и того же человека, а подписали свои письма именами друг друга.

*Каркаров написал писем больше всех, и все анонимно.

*В письмах фигурировали имена:

Люциуса Малфоя, Нарциссы Малфой, Игоря Каркарова, Крэбба, Гойла, Северуса Снейпа, Эйвери и Лестранга.
Притом, один из упомянутых Упивающихся не писал писем, и на него, также, не доносили.

*Пятеро написали по одному письму.

*На Люциуса было 4 доноса, однако его именем не было подписано ни одно письмо.

*Никто не подписался женским именем.

*Доносы были на пятерых Упивающихся. В подписях тоже использовалось только 5 имен.

*Одно из писем Снейп подписал так же, как и Лестранг свое.

*Один из доносов на Снейпа был анонимным, другой был подписан именем того, на кого Снейп сам накатал один из доносов.

*В письме Нарциссы не фигурировало имя Каркарова, и это было взаимно.

*На Лестранга пришло 2 доноса и оба анонимных.

*Никто из тех, кто писал более одного письма, не доносил дважды на одного и того же Упивающегося, и не использовал более одного раза в подписи одного и того же имени.

*Ни Снейп, ни Лестранг не посылали анонимок.

*Ни на Гойла, ни на Краббе не доносили. Их имена, также, не использовались более одного раза.

*Именем Снейпа был подписан один из доносов на Люциуса.

*Один из доносов на Люциуса был анонимным.

*Донос на Нарциссу был подписан тем же именем, что и один из доносов на Снейпа.

И кто поможет Вольдеморту?

а вот это я нарыл после школы))))

Флэшмоб "Волдеморт в роли Фантомаса"

Много лет комиссар Жюв и его ассистент переодевались в простыни и ходил по старым шотландским замкам, надеясь арестовать парочку привидений. Как-то раз забрались они в одну усадьбу, прокрались в гостиную, смотрят – а там собрание Упивающихся с Вольдемортом во главе.
- Так я и знал, что ты не умер, Фантомас! – закричал комиссар Жюв, потрясая простынями. – Клянусь всем святым, я тебя арестую! Во имя Свободы, Равенства, Братства!
Маги увидели простыни и подумали:
- ГАВНЭ захватило власть!
И упали в обморок. И даже Вольдеморт упал в обморок.
Только Снейп не упал в обморок. Потому что он-то и был настоящий Фантомас.

***

Новая статья во французской газете «Рассвет»:
«Недавно в горах Шотландии был, наконец, пойман скрывавшийся там долгие годы преступник Фантомас. Для прикрытия своего убежища в старом замке лорда Макрешли он устроил школу для детей с психическими отклонениями, загипнотизировал простых шотландцев, заставив их носить монашеские рясы и размахивать соломинками для коктейлей.
Преступник называл себя Темным Лордом, по-прежнему намеревался стать Господином Мира и действовал вместе со своей верной спутницей леди Белл’там. Пойман он был благодаря героизму комиссара Жюва, который несколько лет провел в стане врага, переодевшись в старую наволочку».

***

Вольдеморт сидит во французском полицейском участке. Перед ним сидит комиссар Жюв.
- Вот ладно, Фантомас, я понимаю, ты решил кожу отбелить. Ладно, линзы красные вставил. Но нос-то тебе чем помешал?
Вольдеморт (жалобно):
- А чего вы все, как маску стягиваете, так за нос дергаете? Надоело!

***

Пришел Гарри в лес умирать, стоит перед Вольдемортом, тут вдруг с дерева спрыгивает маленький лысый человечек, падает на Волди, отбирает у него палочку, ломает ее об колено и кричит:
- Все, Фантомас! Не зря я столько лет за тобой гонялся, не помогут тебе теперь твои гаджеты!

от восторга он посинел
***
Завтрак плавно перешел в ужин. (В эстонской школе)))
***
весело сверкнул очками директор
***
- Письма!!! - заорал кто-то из студентов. Совы начали бросать письма на столы.
***
на месте предположительного Малфоя оказался Рон, а за ним стояла остальная его спальня.
***
- Гарри с тобой всё в порядке?
- Нет, я пойду в школу.
***
Рассевшись по местам, в класс залетел Снейп
***
Прейдя в гостиную все валялись оглушённые, зайдя в свою комнату он увидел связанных недругов, освободив их от верёвок они кинулись на него с обвинением что это всё он виноват
Я так и не поняла, кто куда пришел и что это вообще за безобразие
***
почему вы мне не рассказали полное пророчество!?
- Понимаешь - Дамблдор вздохнул - Ты тогда был не в настроении
***
в отличие от Рона, у которого глаза сделались как тералки. (Чего? О_о)
***
Стол слева бешенно захлопал руками (и досюда радиация добралась)
***
Тарелки опустели, и все взгляды устремились на своего обожаемого директора.
***
Урок травологии прошёл в задумии.
***
Как ты аппарировал Хогвартс? Я так и знала, что все кончится разрушением Хога.
***
Оторвав голову от книги, человек кивнул, и портрет отъехал в сторону (для того, чтоб кивнуть, голову нужно оторвать от части тела "книга")
***
Гарри, ты точно растешь на наших глазах (точно-точно, кто посадил Гарри в наши глаза?!)
***
Незаметно для Гарри наступил октябрь. Он принес дожди и холод, а также профессора Квиррелла (Весна... тают лед и цены)
***
Снейп по традиции был чем-то недоволен (оригинальная традиция)
***
Спальня взорвалась от смеха (жалко спальню)
***
В этот момент дверь по традиции распахнулась (еще одна традиция, угумс)
***
Люциус скрипя сердцем, взглянул на подростков (сердце смазывать надо, чтоб не скрипело)
***
- Я могу чем-нибудь помочь, директор?
- Можешь, Рон, можешь. Видишь ли, я не знаю, как проводит свое свободное время Гарри, о его интересах. Возможно, есть еще шанс спасти его заблудшую душу. (Дамблдор - Гарри: "Покайся, еретик, и твоя душа будет спасена! Аминь!")
***
Утро встретило друзей по-разному (одному дало пинок под зад, на другого наорало)
***
Тот (Дамблдор) сидел в своем кресле в расстегнутой мантии. Со съехавшим колпаком для сна на голове (колпак для сна - средство от бессонницы)
***
Ты жулишь! (не поверите - "жульничаешь")
***
все потомки Салазара были парселонгистами (теперь мы знаем, как называют змееуста)
***
Он (Снейп) подружился с Лили Эванс, так как девочка жила на соседней улице и тоже была ведьмой (Северус Снейп был ведьмой?! О_о)
***
Фрейд Уизли (О_О)
***
Пламя ухнуло, поймав остатки алкоголя (пламя - новый вид совы. Алкоголик. Ухает)
***
Гарри и Снейп поняли стаканы с огневиски и чокнулись (а по-моему, они сначала чокнулись, а потом и поняли стаканы)
***
Гарри стал грызть ноги на левой руке. Он всегда так делал когда нервничал. (любой бы занервничал, если бы у него на руке ноги выросли)
***
В ночи они встретились и пошли в запертный лес (там было заперто, и они вынуждены были вернуться в Школу)
***
Гнев Лорда был ужасен. Но у них, не было выбора. Согнувшись, присев в реверансе Петигрю и Малфой, быстро пошли к трону Лорда.
***
Раньше Люциус был правой рукой Лорда. А теперь правой рукой Лорда станет еще и молодой полукровка-Принц. (Это уже девятая правая рука Лорда, уничтоженная за текущий год)
***
-Эге-гей, залетные,- крикнул Гарри, садясь в карету вместе с фестралами.
***
Со странным чпокающим звуком мальчик влетел на платформу 9 и 3\4. Сова укоризненно посмотрела на него, как бы говоря:Хочу есть.
***
-Гарри, ты ранен,- сказала Гермиона. –Где, удивился Гарри. –У тебя из руки кровь хлещет фонтаном. –Из правой или левой, — с ужасом сказал Гарри.
***
Он подошел к столу, где почковались ученики.
***
Кот как-то странно на него смотрел, и как показалось Рону смеялся в такт музыке.
***
Лицо Люпина стало белым, как полотно. –Я знала что вы оборотень,- крикнула Гермиона. Оборотень Люпин испугался и ПОБЕЛЕЛ.
***
Нашу школу будут охранять надзиратели Азкабана.
***
Профессор, пролетев около 357 метров вдаль, ударился головой. –Ничего, подумал Гарри, это не страшно. И словно в подтверждение его слов по лицу профессора потекла струйка крови, прямо за шиворот.
***
Его глаза с безумной скоростью вращались, туда- сюда, туда-сюда, словно стрелки от часов, а потом резко впились в лицо мальчика. Это Упивающийся Смертью, подумал Гарри.
***
- Гребаный слизеринский король, сливка общества! - ругнулусь Гермиона и, пропихнувшись сквоз, прошал мимо Драко.
***
Авада Кудавра

Следующее посвящается тем, кто смотрел комедию "Джентельмены Удачи". Переработка этой комедии во вселенной Джоан Роулинг. Итак... любителям Дамблдора просьба не сердиться. И учтите - почти все диалоги скопированы из фильма.

ШЛЕМ ГОДРИКА ГРИФФИНДОРА

Глава 1. Лже-Волдеморт Первый.

Мальчишка назвал себя лордом Вольдемортом,
И жизнь его вечная игра...
(Застольная песня Пожирателей Смерти)

Самого могучего и самого светлого мага современности Альбуса Дамблдора терзали не совсем светлые мысли. В конце концов, хрен с ними с Поттерами, сами виноваты – палочку при себе держать надо. И малыш на счастье попался твердолобенький, как колданул об него Том Риддл, так и очнулся уже в албанской колонии. А что на суде под обвиняемого пришлось колышки подставлять, чтоб не падал, – так кого это волнует? В конце концов, кто тут председатель Визенгамота и кавалер всего что можно, включая МакГонагалл на Рождественском балу?
Волновала Альбуса Дамблдора вовсе не судьба Гарри Поттера, которого он пристроил к родственникам, при виде которых МакГонагалл упала в обморок. Волновала его судьба шлема Годрика Гриффиндора, в который Том Риддл, он же гражданин Вольдеморт, а также «особо опасный» и «разыскивается», засадил перед выходом на дело всю свою злобу, жестокость свою засадил, ну там, привычки всякие нехорошие и все такое. Короче говоря, сделал из шлема хоркрукс. А такие вещи надо обязательно искать. Даже если толком не знаешь, что с ними делать, и под рукой нет малолетних балбесов – какой-нибудь агнец да отыщется.

Джон Риддл был стариком с внешностью Мефистофеля и ужасно доброй душой. Сорок лет он проработал в детском саду, сначала воспитателем, а потом заведующим, и самым страшным поступком в его жизни была ежегодная фраза на детском утреннике: «Я злой и страшный серый волк, я в поросятах знаю толк!» В произнесении этой фразы он давно поднаторел, и детки пищали от страха, а потом начинали смеяться и хлопать в ладоши. Сегодня Джон Риддл рассказал своим спиногрызикам сказку про космическое путешествие, чтобы они съели наконец свой завтрак, а потом вышел навстречу странному посетителю, который рассказал сказку ему.
- Замечательно, - сказал Джон Риддл, с восхищением смотря на седобородого дедушку, который поведал ему об ужасном волшебнике, побежденном маленьким мальчиком, - только давайте родители Гарри останутся живы, и этот … Крузиамус уберем, чтобы дети не расстраивались. Но в целом вы будете нашим лучшим Санта-Клаусом. Хотите арбузную дольку?
- Предпочту лимонную, - ответил Дамблдор немного обиженно.
Дамблдор потратил битый час, убеждая сводного брата Вольдеморта в том, что все это всерьез, на самом деле, взаправду, и что нужна именно его, Джона Риддла, помощь.
- Ну хорошо, - сдался младший Риддл, - допустим, у меня на самом деле есть сводный брат и вы действительно можете сделать меня похожим на него, лучше, чем кого-нибудь другого. И что дальше?
- Дальше, - радостно сказал Дамблдор, - мы рисуем вам татуировки и сажаем в тюрьму.
- За что? – кротко спросил Джон Риддл.

Как бы то ни было, уже через три дня летел паровоз по долинам, по взгорьям, а в нем напротив друг друга сидели аврор Хмурый и заведующий детсадом Джон Риддл, на вид вылитый лорд Вольдеморт.
- Убегать? – рявкал аврор Хмурый.
- Канать, обрываться, - отвечал Джон Риддл, уже достаточно похоже изображая пресловутое хриплое шипение.
- Правильно. Говорить неправду?
- Фуфло толкать.
- Пивная?
- Тошниловка.
- Убивать?
- Авадить.
- Нехороший человек?
- Грязнокровка.
- Хороший человек?
- Забыл! - фальшивый Вольдеморт вынул из плаща блокнотик и порылся в нем. – «Пожиратель». Действительно, Пожиратель!
- Ой, непохож, - сказал Хмурый после нескольких минут молчания, буравя Джона Риддла своим волшебным взглядом. – Ой, халтура!
- Ну, я могу зубы подвязать, - предложил фальшивый Вольдеморт.
- Да что там зубы. Он злой, а вы добрый.
- Я злой и страшный Вольдеморт! – вдруг зашипел Джон Риддл так, что даже Хмурого немного пробрало. – Я в грязнокровках… хм, дальше у меня как-то не придумывается… Аластор, вы знаете рифму к «Вольдеморт»?
- Черт, - тут же отозвался Хмурый.
- При чем же тут черт?
- А при чем тут грязнокровки?
- Я не знаю, - просто ответил Джон Риддл. – Я подумаю.
- Ладно, - сказал Хмурый, замечая, что поезд уже приближается к переправе в Азкабан, - вас посадят в камеру с Долоховым и Каркаровым, они скорее других могут знать про шлем. Ребята они опасные, но Вольдеморта боятся. Еще там сидит Малфой, это просто хлыщ аристократический, повязали за хулиганство после квиддичного матча, и несколько европейских урок, которых даже свои не принимают. Будут бить – стучите в дверь.
- Я не трус, - сказал Джон Риддл, - но я боюсь. Боюсь, что не справлюсь с заданием. Не знаю, способен ли.
- Я думаю, Джон, каждый человек способен на многое, - ответил аврор Хмурый. – Но не каждый знает, на что он способен. Так вот, вам нужно занять лучшие нары, которые у окна. Если на них лежат вещи – сбросить на пол, а когда придет хозяин, сказать ему «Аваду тебе в глаз, Круциатус в печень…», ну, и дальше вы знаете. Все это без палочки, конечно.
- Зачем мне палочка? – Джон Риддл подслеповато прищурился, перелистывая свой блокнотик. – Я же, как вы говорите, маггл.
Хмурый в очередной раз схватился за голову.

У аристократического хлыща Люциуса Малфоя выдался тяжелый день. С самого утра, когда его выгнали на общие, над ним веяли враждебные ветры и азкабанские дементоры. Ужасные стражники Азкабана применяли к Люциусу невероятные пытки: они заставляли его шить варежки несмотря на все его протесты, что он олигарх. В довершение всего, вернувшись вечером в камеру, Малфой обнаружил свои вещи на полу у параши. На его месте на нарах у окна, которое он честно купил у авторитета Николы Питерского, ходившего в свое время еще под Гриндельвальдом, сидел странный персонаж без губ, с красными глазами и татуировками по всему обнаженному торсу.
- Ты зачем мои вещи сбросил? – возмущенно спросил Малфой.
- Ты того! – возгласил странный персонаж.
- Чего – того? – не понял Малфой.
- Ты иди давай, - немного смущенно пробормотал Джон Риддл. – Не безобразничай.
К счастью, на помощь растерявшемуся заведующему детсадом пришел Каркаров. Стоило ему произнести магические слова «Вольдеморт» и «канай отсюда!», Джон Риддл воспрял духом и снова вернулся в образ.
- И пусть канает! – зашипел он на Люциуса. – А то я ему рога поотшибаю! Пасть порву, Круциатусом в печенку замикстурю, из селезенки его хоркрукс сделаю! Всю жизнь за василиском парашу выносить будешь!
- Так бы сразу и сказал, - растерянно произнес Малфой, собирая свои вещи и поглядывая на Николу Питерского.
Джон Риддл, воодушевленный своим очередным актерским успехом, испустил змеиный шип, которому он научился, играя на одном детсадовском утреннике Змея Горыныча, и вальяжно пошел по камере. Но, как только новоявленный Вольдеморт миновал Николу Питерского, его настиг увесистый пинок.
- А вам не кажется, товарищ, что ваше место около параши, а? – прогудел Никола, принимая воинственную позу и надеясь на стихийную магию.
Но Джон Риддл уже вошел в образ по самые брови.
- Сколько я замучил, сколько заавадил, - небрежно произнес Джон Риддл, медленно поворачиваясь к Николе Питерскому и вынимая из рукава заранее припасенную указку. – Даже душу разделил…
При виде палочки в руках Вольдеморта Никола сразу потух, уверенность его пропала.
- Помогите! – заорал он благим матом, барабаня в дверь. – Хулиганы Круциатусом пытают!